целом, медленно трансформируется под её действием. Здесь практика опережает теорию, потому что мы ещё не научились теоретизировать в бытийном режиме (теоретизировать в нём сложнее, чем жить), ведь для этого нужно принести сложившуюся недо-форму в жертву (например, поменять аксиоматику), «умереть» для старых представлений. Почему смерть поверяет жизнь? Потому что нужно отшелушить всё омертвевшее, чтобы добраться до живого. Наша биологическая форма – это не предел развития. На данном этапе идёт вылупление новой формы – более юной, не покрытой хитиновым покровом, совсем хрупкой и живой. Это форма нашей человечности. Для социологии она избыточна, более того, она ставит под удар успешную и окрепшую недо-форму человеческого социума, построенного на основе «легальных» по Канту поступков и взаимосоглашений. В реальном социальном бытии всё ещё «длится» Ветхий завет: не убий, не укради, не сотвори себе кумира... Новый завет: люби ближнего своего как самого себя – это роскошь, пагубная для современного человеческого социума. На Афоне на монахов нисходил Фаворский свет, но он не защитил их от османского завоевания. Новая форма может поставить под удар выживание человечества, если она не родится во многих, если многие не загорятся ею. 5. О «квантовой» этике и со-творчестве с развивающимся Абсолютом Лев Толстой много писал об усилиях сознания, которые являются главным делом жизни человека. Эти усилия позволяют взращивать под застывшей коркой современного облика Homo Sapiens живую новую ткань – хрупкую нарождающуюся форму человечности, тот единственно ценный «продукт», над которым стоит трудиться. Очевидно, что живое, податливое и пластичное легче отзовётся на наши усилия, чем мёртвое и закостеневшее. Парадокс заключается в том, что живое раскрывается во втором режиме бытия под знаком Вечности, которую в истории мировой мысли всегда ассоциировали с «неизменным». А как раз то, что находится во времени и пространстве (на поверхности), что считается живым и 103
104 Publizr Home